| Шестаков Мирон Игнатьевич. Монография. (часть 2) |
|
Мы иногда задумываемся над тем, как же жилось...
Из фронтового блокнота «17 мая 1942 г. контузило миной. Лежу в 463 медико - санитарном батальоне 21 день. Поправился. 7-го июня направился в часть». Когда я заступил на должность начальника штаба миномётного батальона, то был рад. Всё же как бы никак, а артиллерист, да и находишься немного в тылу, за стрелковыми частями. Всё же безопаснее, чего греха таить. И вот тебе на! Прослужил полтора месяца и выбыл, вышел из строя. А получилось это так. Передний край обороны проходил по селу (названия его я не помню), на краю этого села за домами была пожарная вышка. Наши ребята устроили здесь наблюдательный, корректировочный пункт, даже поставили там телефон. Надо сказать, что он хорошо был замаскирован, потому что в селе было ряд тополей, а под тополями выбранное нами место для наблюдательного пункта. Я пришёл сюда осмотреть позиции, расположение противника. Снял две маскировочные ветки и через них просунул голову для осмотра. А в это время, буквально в створе НП, разорвалось десятка полтора тяжёлых мин. Вышка пошатнулась, наклонилась к тополю и я в полубессознательном скатился на землю. У меня из носа сильно пошла кровь. Прибежали санитары, перевязали рану телефонисту, который лежал на земле. Он был тяжело ранен. А я, вынув из кармана перевязочный пакет, забинтовал себе нос. Санитар меня что-то спросил, я совсем ничего его не слышал. Меня сильно оглушило, контузило. Эвакуировали меня в 463 медсанбат, который располагался в нашей тыловой зоне. Здесь я пробыл, лечился 21 день. Выписали меня и направили в свою 372 стрелковую дивизию, хотя я очень плохо слышал. Прихожу в штаб, обращаюсь к начальнику штаба, что прибыл в ваше распоряжение. Он меня что-то спрашивает, я ничего не слышу, стою как вкопанный. А он крикнул: - Что, ты оглох? Я услышал его слова, сказал: - Да, действительно я оглох, меня контузило. Здесь же он берёт трубку и звонит в медсанбат. Одновременно вызвал своего помощника (ПНШ-1), что-то сказал мне и показал идти за ним. Оказалось, он посылает меня в медсанбат на должность начальника штаба. Прихожу в батальон, отдают приказ майору Омельченко о моём назначении. Итак, я адъютант старший – начальник штаба медико- санитарного батальона с 7 июня 1942 года. Находясь здесь, я стал отходить, всё лучше и лучше слышать. Находясь ещё в штабе дивизии, в резерве, я вступил в кандидаты партии. В медико- санитарном батальоне я получил кандидатскую карточку. Итак, я здесь был до 1 сентября 1942 года. Из фронтового блокнота « С 1-го сентября по 18 сентября я командир стрелковой роты, четыре раза вступали в бой. Остался жив и невредим». «19 сентября переведён адъютантом старшим стрелкового батальона». «25 сентября седьмой раз вступили в бой и был тяжело ранен в голову. Операцию перенёс, но осколок ещё в голове». Теперь, Серёжа, многое забылось, но всё же кое-что уточнить о проведении этих боёв можно. В конце августа и первой половине сентября 1942 года войска Волховского фронта в составе 52, 54, 59,2-ой ударной армии и 4-го гвардейского корпуса вели оборонительные и наступательные бои в Ленинградской, Новгородской и Псковской областях. В наш медсанбат поступало очень много раненых. 1-го сентября заехал к нам начальник штаба дивизии полковник Мельников. Как помню, он вызвал командира батальона и меня и приказал: - Наскрести 10-12 человек и направить их на передовую. И вам, - он обратился ко мне, - хватит тебе служить в бабском батальоне. Назначаю командиром роты. Забирай этих бойцов и марш во 2-ой батальон 1238 стрелкового полка. Мы с майором Омельченко набрали 10 человек и я направился в полк. Командир полка немедленно прибавил ещё 6 человек, направил нас во 2-ой батальон. Прихожу в батальон, дают мне связного и я направляюсь в роту. В роте осталось два офицера из четырёх и 70 или 80 солдат из 250 человек. На местности уже темнело. Подъехала походная кухня, накормили людей, и здесь приходит комиссар батальона. Знакомлюсь: сибиряк, боготолец, где я формировал батальон, тоже по профессии учитель, по фамилии Захаров Василий. Я был очень рад, потому что весь батальон мне был незнаком, кроме моих ребят из санитарного батальона, а тут вдруг такой человек. Он мне подробно объяснил обстановку, рассказал про положение батальонов полка и поддерживающих частей. Задача сводилась к тому, что нужно было взять г. Будогош, а дальше Мгу. Очень болотистая местность и луга с перелесками, небольшие высоты впереди. Там засели немцы. Нужно во что бы то ни стало взять эти высоты. Это наша задача. На них уже трижды наступали, а взять не могли. Положили уже очень много людей. К тому же было очень мало у нас артиллерии и миномётов на этом участке. А наша авиация вообще не показывалась. На следующий день кромешная стрельба с нашей стороны и со стороны противника. Приказ – наступать! И мы по пластунски, кто и перебежками начали приближаться к высотам немцы открыли такой бешенный огонь, что только один гул и разрывы. Все залегли, появились раненные, стали отползать назад. А мы, прижатые к земле, начали окапываться. И так не могли поднять головы до наступления темноты. Ночью отползли обратно в свои окопы. В этот день опять мы потеряли десяток людей. Так ,, наступали”, в кавычках, несколько раз. В это время пришло к нам пополнение, в том числе несколько офицеров. Меня перевели в батальон – начальником штаба батальона. Бывший начальник штаба был ранен, вместо него меня и назначили. 25 сентября с новым пополнением подтащили артиллерию, появились наши самолёты. Утром была проведена хорошая артподготовка. За каких-нибудь пару часов высоты были взяты, немец несколько отступил. Меня командир батальона послал, чтобы выбрать новое место для штаба. Одновременно со мной пошёл ординарец Гриша и связист, который тянул провод к новому месту. Гриша нёс телефонный аппарат. В это время рядом разорвалось несколько мин. Меня отбросило взрывной волной и я был ранен в голову. Пришёл в память в штабной землянке. В голове звенит, глаза аж на лоб вылезают, всё тело мёртвое. Меня здесь же унесли в санитарную роту, а оттуда в мой миленький 463 медсанбат, где все осколки мне вынимал замечательный наш хирург Шарыкин В. А., с которым я жил в одной палатке. Через несколько часов меня эвакуировали опять же в гор. Рыбинск, здесь было много прифронтовых госпиталей. Здесь я лечился с 25 сентября по 6 декабря 1942 года. Из фронтового блокнота «6 декабря 1942 года прибыл на должность начальника штаба ОЛБ. Приказ по армии № 332 от 6/XII-1942 г.». ОЛБ – отдельный лыжный батальон. Когда я выписался из госпиталя, сначала был направлен в батальон выздорав-ливающих, там же, в г. Рыбинске. Оттуда в штаб Волховского фронта. Фронт направил в свою часть. В это время готовилась операция по снятию блокады Ленинграда со стороны Ленинградского и Волховского фронтов. Прибыл в свою 372 стрелковую дивизию с направлением из армии назначить меня начальником штаба ОЛБ (отдельного лыжного батальона). Этот лыжный батальон уже как месяца 1,5-2 был скомплектован в тылу. Хорошо натренирован. Этот отдельный батальон существовал, как часть, на правах полка и подчинялся непосредственно командованию дивизии. Был хорошо оснащён оружием, поставлен на лыжи, в каждой роте имелась рация и рация в штабе батальона. Командовал этим батальоном майор Зверев. Это тот майор, с которым я вступал в бой, и который меня отругал за первый бой, что «я бегу сломя голову вперёд». Он до этого был ранен, и после излечения прибыл в свою дивизию в 1240 полк, работал ПНШ-2 (помощником начальника штаба по разведке). Я пришёл в штаб батальона, отрапортовал, что прибыл в Ваше распоряжение. Гляжу и вижу, и своим глазам не верю, что передо мной майор Зверев. Мы тепло встретились, рассказали, друг другу, что произошло с нами до встречи. Он рассказал мне, что этот батальон специального назначения, который должен первый войти в прорыв и отрезать основные пути отхода противника. Что батальон из молодых, но много есть хороших, закалённых вояк. Ещё целый месяц мы готовились к наступательным боям. Из фронтового блокнота «12 января 1943 года вступили в бой за прорыв блокады Ленинграда. Зашли в тыл 8-го рабочего посёлка и отрезали путь отступления противнику. Встретились с бойцами Ленинградского фронта недалеко от Синявина 18 января. 22 января вышли из боя». На отлично проведена операция эта. Наша дивизия была передвинута на левый фланг и вошла в состав 2-ой ударной армии. Да, да, второй ударной армии. Ведь всем известно, что 2-ую ударную армию предатель генерал Власов увёл и сдал в плен немцу под Старой Руссой, но знамя полка осталось. И она была сформирована вновь. И теперь мы сражались под этим знаменем. Ещё вечером 11 января 1943 года нас вызвали (нас – это комбата, комиссара и меня – начальника штаба) в штаб дивизии. В доме генерал – майора Радыгина была уже развешена крупная карта Ленинград-ской области. Мы собрались в большом составе. Впервые я здесь увидел даже командира какой-то лётной части. Здесь наш генерал поставил боевую задачу воссоединения двух фронтов: Волховского и Ленинградского. Хорошо помню, как он обратился к нам о серьёзности выполнения нами задачи. После этого зашли в штаб дивизии, до мелочей уточнили настоящие и последующие задачи наступления. Прибыв в батальон, мы собрали свой командный состав и оговорили все моменты боя. Стояли тогда в 5-6 км от передовой. Утром 12 января, ещё только начинало светать, мы узе были на линии обороны. Здесь поставили боевую задачу командирам рот. Она сводилась к тому, чтобы после артиллерийской подготовки войти в прорыв линии обороны атакующей части, отрезать путь отхода немцам со стороны Ладоги, выйти к рабочему посёлку № 8, захватить его, и начать движение к высоте (сейчас не помню её) на соединение с ленинградцами. Часовая массированная артподготовка началась. Такой огонь по противнику, сколько я не наступал, оказался впервые. Главное – стала работать наша штурмовая авиация. До периода наступления мы – командование батальона, распредилились ответственными за стрелковыми ротами. После намеченного времени артподготовки батальон на дыжах устремился на выполнение поставленной задачи. Пройдя где-то 2-3 км, мы встретили шквальный огонь из штабелей сложенного торфа. Ползком пришлось передвигаться на сближение, одновременно открыв огонь по немцам. Фашисты стали отходить. Их было где-то 150-200 человек. На моём участке наступления 1-ой роты за штабелем укрылась группа немцев. Командир взвода с бойцами сделали стремительный рывок, а мы бежали чуть сзади. Прострочили из автоматов по немцам. Несколько немцев было ранено, а 13 человек подняли руки. Это были первые пленные немцы. - Куда их? – спросил комвзвода. Я приказал ему выделить двух солдат и доставить их в штаб дивизии. - Захватите и раненных и пусть окажут первую помощь им сами немцы, - приказал я. Роты быстро продвигались вперёд по промёрзшему торфяному болоту. Через каких-нибудь 9-10 км углубились в кустарник. Здесь комбат собрал командование батальона. Я сел закодировать донесение, чтобы передать в дивизию. Радиосвязь работала хорошо. Здесь же генерал подозвал к рации комбата. И всю обстановку он передал на словах, без КОДА, только приказ командира дивизии мы получили закодированным шифром. А приказ был таков: «Немедленно зайти с тыла и взять рабочий посёлок № 8, который был в 5 км восточнее. Батальон изменил направление и с хода ворвался на окраину посёлка. По-видимому, немцы этого не ждали, завязался бой за бараки, где фашисты зимовали вторую зиму. К вечеру посёлок был очищен от врага. Рано утром следующего дня мы двинулись на соединение с частями Ленинградского фронта. Противник стал отступать на запад, в направлении Кондунского лиса, а мы на лыжах сделали ещё три перехода, не встречая немцев, а утром 18 января встретились с ленинградцами. Блокада Ленинграда была прорвана. Мы ликовали, обнимали друг друга. Сколько было пролито мужских слёз. Сколько было радости. Этого не забыть никогда. За эти бои мы имели большие потери. Затем нашу дивизию отвели в тыл на формирование. Из фронтового блокнота «Приказом по фронту № 7 от 21 января 1943 года награждён орденом Красной звезды». «3-го января вступаю в члены ВКП (б)». «14 февраля 1943 года приказом командующего Волховского фронта № 0-84 от 14.02.43 г. присвоено звание – капитан». «Стоим в резерве, идут тактические занятия. Мы пополнились, завтра выходим на передовую». 28 февраля 1943 года. «1 марта 1943 года наступление на линии Любань-Кириши. На реке Волхов провалился в воронку. Лежу в госпитале 1448». В феврале месяце, после небольшого отдыха и формирования, мы сменили часть на передовой на участке Кириши – Любань и 1-го марта начались наступательные бои на этом участке Волховского фронта. Наш лыжный батальон в составе 372 стрелковой дивизии и другие части должны были на небольшом участке обороны взломать их передовую линию и выйти с северной стороны от ст. Чудово. Эта ж.д. станция была очень важным участком обороны противника, потому что она узловая станция, соединяющая Ленинград – Москву, Новгород – Волхов (смотри карту). После артподготовки наши бойцы стрелковых рот бегом, несмотря на огонь противника, заняли, вместе с другими частями, первую линию обороны противника. Командир батальона майор Зверев уже перебежал р. Волхов в расположение рот. Было кромешная стрельба. То здесь, то там разрывались мины и снаряды противника. Связисты за ним перетащили телефонный кабель. Звонок комбата – передвинуть НП на левый берег р. Волхов. Я приказал телефонистам, ординарцу «сматывать удочки» и перебежать р. Волхов, которая сильно обстреливалась, на место нахождения комбата. Побежал впереди и вдруг, по своей оплошности, провалился в воронку под лёд (на реке было много воронок от мин и снарядов фашистов). На мне был автомат, в кобуре пистолет ТТ, планшетка с топографическими картами, в полушубке, и вообще в зимней одежде. Провалился и не успел опомниться, как меня течением отнесло от места падения. Я стал карабкаться к воронке. Меня тянет дальше. Здесь я ещё помнил. Я чувствую, что тянет меня вниз, ко дну. Я освободился от автомата, напрягая силы, опять стал плыть против течения к воронке, хотя её не было видно. Но течение реки оказалось сильнее меня, оно всё дальше и дальше относило меня вниз. Но над головой, на моё счастье, оказалась другая воронка. И сходу я вынырнул в неё и начал сползать в воду. Здесь я потерял сознание. После болезни, когда я подлечился, прибыл в часть, ребята мне рассказали: оказалось, как только я начал сползать в воду, один солдат положил на край воронки карабин, связист другой – винтовку, а я машинально ухватился за неё. Правильно говорят, что утопающий за соломинку хватается. Было где-то 10-120 мороза. Пока они тащили меня в наши насиженные окопы, в сан. взвод, на мне вся одежда замёрзла. Здесь они в тёплой землянке раздели, выжали из организма воду, и сестра мед. службы сидела около меня и натирала спиртом тело. В это время я приходил в сознание и машинально ухватился за её руку, помню, она крикнула, а я опять ушёл в потусторонний мир. Пришлось санитару разжимать мою руку. Зажал руку, как железными клещами. Немного позже она мне показывала чёрный отпечаток пальцев на её руке. Милая сестра Зоя, она сделала всё возможное, чтобы я жил. Плохо то, что если бы я знал, обязательно взял бы её адрес. Но мы как встретились, так и разошлись, и всё на этом кончилось. Меня после этого эвакуировали в г. Ленинград, в госпиталь №1448. Я ужасно остыл, чёрт знает, что было со мной. Но мне сказали, что у меня воспаление лёгких. Как я болел, но всё же выжил. Дорогие, сколько бы смертей не было, но такой смерти я бы не хотел. Я сейчас это пишу, а слёзы капают, расстроился без конца. По-видимому, судьба, что я должен жить. Ну вот, я и успокоился. Из фронтового блокнота «8 мая 1943 года выписали из госпиталя, направлен в батальон выздоравливающих». 10 мая 1943 года. «10 мая направляюсь в свою часть 378 стрелковую дивизию» 20 мая 1943 года. Хорошо помню, у нас в день 1-го Мая был усиленный обед, даже дали по сто грамм водки. Из фронтового блокнота «Прибыл начальником штаба стрелкового батальона в свою часть». (372 стрелковая дивизия). Тогда мне нельзя было записывать свой соединение, об этом строго предупреждали, полевая почта, и всё. Наш лыжный батальон, вполне естественно, был расформирован. Зачем летом лыжи. И мы влились, вернее, со своим другом Зверевым В. М. образовали 1-ый батальон 1236 стрелкового полка. Это наш миленький полк, который после прорыва блокады Ленинграда опять влился в свою дивизию. Отступление: Теперь многие встречаются в своих частях и соединениях. А мы нет. Почему? Потому, что после карельских боёв наша 372 стрелковая дивизия была вообще расформирована. Генерал- майор Радыгин ушёл в отставку, ему было где-то 70 лет. Это была временная дивизия, но не только она, но и многие дивизии были в Великой Отечественной войне вновь сформированы, а потом вообще не числились в составе кадровых армий. Вообще обидно, вояки встречаются, а мы нет. Хотя прошло уже 35 лет. Но не об этом речь, дорогие мои, а речь идёт о том, как что дальше произошло. После того, как прибыл в свою часть в дивизию и полк (повторяю, все выбывшие обязательно по воинскому уставу должны быть направлены в свою часть). Я прибыл тогда… Из фронтового блокнота «Вышел из госпиталя, направлен в батальон выздоравливающих». 5 мая 1943 года «Прибыл в свою часть, занял прежнюю должность – начальника штаба стрелкового батальона». 15 мая 1943 года «Стоим в обороне М-Вишера – Новгород. Затишье. Боевых действий никаких». 13 октября 1943 года В то время, как мы стояли в обороне, мы дважды пополнялись. Причём нас отводили с передовой, а там занимались тактикой, проводили командирские учения, разбирали тактику проведённых боёв. «Сегодня весь офицерский состав прослушал лекцию о международной жизни. Читал Трояновский». 5 ноября 1943 года. Кто это был, теперь не помню. «15 января 1944 года перешли в наступление через озеро Ильмень на Новгород». Тут у меня идёт большой перерыв с записями, кроме одной. Но эту операцию я хорошо помню. Для того, чтобы тебе, Серёжа, было понятно, я взял историю Отечественной войны и этот маленький кусочек переписываю дословно: Наступление под Ленинградом и Новгородом «Утром 14 января 1944 года перешли в наступление Ленинградский и Волховский фронты под командованием Л. А. Говорова и К. А. Мерецкова. Боевые действия сухопутных войск поддерживал Краснознамённый Балтийский флот, которым командовал адмирал В. Ф. Трибуц. Наступление началось мощной артиллерийской подготовкой. Стреляли батареи фронтовой артиллерии, форты Кронштадта, боевые корабли на Неве. Враг оказывал упорное сопротивление, но не мог удержаться на своих рубежах. Через неделю войска Ленинградского фронта закончили разгром петергофско – стрельненской группировки противника. Среди захваченных трофеев было 85 дальнобойных пушек, из которых гитлеровцы обстреливали Ленинград. 20 января войска Волховского фронта закончили разгром другой вражеской группировки и освободили Новгород … Я участник этой операции. А дело было так: 372 стрелковая дивизия 59 армии сосредоточилась в устье реки Мста, западнее города Новгорода. За день в приказе мы получили указание, что наших солдат (атакующие батальоны) посадят на аэросани и через отрог оз. Ильмень перебросят к передовой линии обороны немцев. Накануне наступления к нам прибыли командование аэродивизиона. Вышли на местность. До линии обороны противника 16-17 км (за оз. Ильмень). Уточнили места посадки бойцов в аэросани, которые могли поднять только не полные две роты. Командование аэродивизиона твёрдо обещало «кровь из носу» доставить весь наш батальон к передовой линии фашистов. Комбат и комиссар должны были быть (приказ майора) в первом эшелоне, мы с его замом и ячейкой управления – во втором эшелоне. Утром 14 января, ещё было темно, мы были уже на линии сосредоточения. После мощной артиллерийской подготовки мы посадили бойцов в аэросани и после сигнала к движению рванулись к передовой. Немцы совершенно не ожидали наступления наших частей на этом участке фронта и оставили минимальное прикрытие этого участка обороны. Подразделение на аэросанях, развив большую скорость (лёд был хороший), врезалось в крутой берег, левее деревни Малые Угороды. Комбат рассказывал, как немцы улепётывали, одевали на ходу штанишки. Когда мы, остальные, которые остались во втором эшелоне, прибыли на аэросанях, передовая линия немцев была уже взята. Из фронтового блокнота «15 января наступление под Новгородом. Через оз. Ильмень на аэросанях приблизились к передовой немцев. Сходу взяли: Малые и Большие Угороды, Морины, Новая мельница, Видогощь, Ментоши, Упомор, Уторгош и сотни других населённых пунктов». После пяти или шестидневных боёв мы прошли где-то 60-70 км. В этих боях, помню, радовались, очень мало имели потерь. Группировка немцев под Новгородом была разгромлена и Новгород был взят. Немцы стали массированно отступать на запад. Я уже упоминал, что дальше я не писал дневник, кроме кратких записей, дат, приказов, которые касаются меня лично. Но в памяти ещё многое свежо о том, как сложилась моя фронтовая жизнь дальше. После Новгородских боёв наше соединение перебросили в гор. Ленинград. В начале июня 1944 года передислоцировались на Карельский перешеек под Ленинградом. Стали во втором эшелоне за частями Ленинградского фронта. Хорошо помню, недалеко стояли наши миленькие Катюши (РС установки). О, как они дали огня по финнам. За каких-нибудь десяток дней был занят гор. Выборг. Мы стали там в обороне, сменили передовые части, которые были в боях. В этот период готовились к наступлению вглубь на территорию Финляндии, но в начале августа нам было приказано (причём, строго приказано) не вести огня ни с какого оружия. Нам сначала совсем было непонятно, но когда мы прибыли в штаб полка в один из больших домов, где было просторное помещение, зал, здесь нам объяснили, что финны запросили мира, что Советское правительство уже ведёт переговоры, что финны уже отмежевались от немцев. Нашей радости не было конца. Действительно, в сентябре было подписано соглашение о перемирии с финнами. После того, как были ликвидированы Волховский, Ленинградский и Карельский фронты, мы долго стояли в гор. Выборге. Здесь началось расформирование нашей дивизии. Я уже раньше писал, что после боёв на Карельском перешейке наша 372 стрелковая дивизия была расформирована. Генерал – майор Радыгин уже ушёл в отставку. Весь офицерский состав дивизии направили в резерв главного командования советских войск, который размещался в г. Ленинграде в военном городке лётчиков. Здесь мы учились, усовершенствовали свои знания. Три месяца, вплоть до 1-го января 1945 года, был на курсах миномётчиков. В маём профиле были 82 и 105 миллиметровые миномёты. После окончания курсов наш офицерский состав группами начали направлять на разные фронты. Я был направлен на 1-й Украинский фронт, которым командовал И. С. Конев, в 166 стрелковый полк, 98 стрелковую дивизию. Эта очень заслуженная дивизия прошла путь от Закавказья до Варшавы. Я был назначен командиром миномётной (82 мм) роты. В миномётной роте у меня было 3 батареи по 3 миномёта. Дивизия стояла в Польше, в деревне Ныса (по немецки называлось Нейссе. Он же тогда в Польше переименовал многие местечки на свой лад). В этот период мы готовились к наступлению. Вернее, уже наши части наступали, но мы ещё были во втором эшелоне. Миномётная рота, которой я командовал, была сформирована из прибывших солдат, разных подразделений. Пока стояли, учил солдат стрельбе, знакомился с каждым, вечером ходили на вечеринки к полькам, которые очень и очень принимали нас хорошо. Где-то в конце января 1945 года в наступательных боях между Вислой и рекой Одером за взятие плацдарма на левом берегу р. Одер началось наступление 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов. Мне подвезли три машины 82 мм мин. При артиллерийской подготовке в это время мы порядка 500-600 мин выпустили по немцам. Это только наша батарея. А сколько ещё много артиллерийских и миномётных батарей других частей. К стволу миномёта нельзя было коснуться, они были красные, раскалённые. После этого пехота и танковые части пошли вперёд, а мы, как обычно указывали в приказе, переносили огонь вглубь обороны немцев. Основная задача была поставлена – форсировать реку Одер, выйти с юга к г. Бреславу (теперь он по-польски называется Вроцлав) и отрезать немецкую группировку с юга. Пехотные части продвигались быстро. Нашей миномётной 82 мм роте дали три автомашины и мы буквально ехали в рядах пехоты. Наша дивизия взяла десятки городов и тысячи населённых пунктов, в том числе г. Новую Руду, Яблонву, Либерец. Это уже в Чехословакии. Мы прошли с боями 500-550 км и до 15 февраля 1945 года вся немецкая группировка между Вислой и Одером была разгромлена. Наша дивизия после этих боёв перешла во второй эшелон. Мы стояли в г. Либерец, Чехословакия. Изумительный старинный красивый город, где нас чехи принимали с исключительной теплотой. Помню, они страшно ругали немцев, которые им солидно насолили. Апрель месяц 1945 года. Цветут сады, природа благоухает. В этот период у нас состоялось дивизионное партийное собрание. С докладом выступил начальник политотдела дивизии полковник Смирнов, который сказал, что через несколько часов начнётся последняя операция наших войск против немцев, что коммунисты должны показать пример беспартийным и должны быть впереди, проявлять везде бесстрашие, героизм. И действительно, через пять часов мы уже были на передовой, на берегу небольшой реки Нейсе, в направлении гор. Дрездена. Предварительно мы, конечно, знали, что скоро начнётся большая наступательная операция. Мы уже к этим боям готовились. Несколько раз мы выезжали на рекогносцировку местности, оборудовали свой НП (наблюдательный пункт), нам подвезли огромное количество мин. Моей миномётной роте подвезли столько мин, что их не перестреляешь за неделю. Как только мы передвинулись к передовой, командир стрелкового батальона, которому наша рота была предана, собрал нас и поставил боевую задачу. Это было 16 апреля 1945 года. А задача заключалась в том, чтобы взломать оборону противника, форсировать р. Нейсе, двигаться в направлении г. Дрездена через Циттау, Либау (и других городов, названия которых сейчас не помню). Артподготовка начнётся в 5 часов утра (это в три часа ночи по Берлинскому времени). Мне комбат поставил дополнительные задачи обработки самой передовой линии противника и сказал, чтобы мой заместитель всё время находился в штабе батальона. Мне никогда не забудется это 16 апреля – самое грандиозное сражение за германскую столицу. Хотя мы были далеко южнее от Берлина, но наше наступление имело далеко идущие цели и коренным образом помогало, создавало успех наступающим частям на Берлин. В 3 часа началась 30-минутная артподготовка. Ничего не было слышно, кроме выстрелов орудий, миномётов, «Катюш». Мне только пришлось командовать: «Огонь по квадрату 8» и т. д. (данные по целям мы приготовили заранее). Как только закончилась артподготовка, батальон двинулся вперёд. Миномётные артиллерийские части сзади. Шли буквально колоннами. Немцы оказывали очень малое сопротивление. Слышалась только то там, то здесь стрельба. На марше меня вызвал командир стрелкового батальона, в состав которого вошла наша миномётная рота (фамилию его я не помню , был я с ним очень мало знаком) и приказал, чтобы я за себя оставил своего заместителя, а сам заступил на должность старшего адъютанта стрелкового батальона. На этой должности был хороший мой товарищ Василий Зайцев- «Зайчик», который был переведён в оперативный отдел штаба полка. Пришёл в роту, вызвал лейтенанта Татаринова и, назначив его вместо себя командиром миномётной роты, прибыл к месту назначения. Батальон был на марше. Солдаты буквально валились с ног. Были всё время в движении и спали по 3-4 часа в сутки. Нас, командование стрелкового батальона, выручал потрёпанный автобус, захваченный у немцев в Доичь-Ресельвицах. Шофёр был юноша немец, который боялся нас, что мы его расстреляем. Мы ему говорили: - Цук, цук найн, - русские немцев не расстреливают. Командование изменило движение дивизии на г. Герлиц, через р. Нейсе, где был мост. Здесь мы перешли реку и двинулись на г. Дрезден. Здесь же обогнали нас танки Т-34 (где-то 16-20 штук) с сидящими на них солдатами. Позади них ехали солдаты на американских автомашинах студебеккерах. Мы подошли к реке Шпрее. Река небольшая. Наши понтонники уже навели мост. До гор. Дрездена оставалось 50-60 км. Немцы никакого сопротивления не оказывали. Ведь тогда Гитлер оттянул все воинские подразделения к Берлину, где шли ожесточённые бои. Не доходя 10 км до г. Дрездена началась стрельба, разрывы снарядов и мин со стороны немцев. Мы сразу же приняли боевой порядок. Немедленно вызвали командиров рот, командира танкового подразделения и комбат поставил боевую задачу. Это было на рассвете 1 Мая 1945 года. Стрельба усилилась, было понятно, что впереди крепкая оборона противника. Прилетели наши штурмовики, десятки самолётов, которым было показано расположение немцев выстрелами из ракетниц (красный сигнал), где находятся немцы. Штурмовики поработали на их территории. 3-го Мая в 8-00 командование приняло решение начать наступление. Перед наступлением командир и комиссар полка собрали чуть ли не весь состав батальона, кроме боевого охранения, и провели митинг. Здесь выступил командир полка и сообщил важнейшую новость: - Товарищи, только что командование получило официальное сообщение, что Берлин взят нашими войсками!!! Это уму непостижимо, сколько было радости, слёз, криков УРА! Комполка призвал нас, что противник ещё не добит, что немцы сейчас будут сопротивляться до последнего солдата. После этого комиссар пола оставил всех коммунистов и комсомольцев на месте. Провели летучку, партийно-комсомольское собрание под девизом: «Коммунисты и комсомольцы – вперёд!» Утром 3-го Мая началась не очень массированная артподготовка. Помню, даже на этом участке не было «КАТЮШ». Стрелковые части, в том числе и наш батальон, который был на левом фланге, стал продвигаться вперёд перебежками. Но со стороны немцев ни одного выстрела. Танки тоже пошли вперёд. Позже мы узнали, что все немецкие войска сдались в плен американцам, которые ещё раньше нас вышли к р. Эльбе. Так закончился этот бой. Через 2-3 дня нашу дивизию направили к г. Прага, Чехословакия, которая ещё в это время была в руках немцев. По пути в Прагу мы, в основном, были на колёсах, на автомашинах. Хорошо помню, как на марше к Праге 10 Мая к утру вся колонна остановилась. Стояла тёплая ночь, небо заволакивало тучами. Я сижу в автобусе, что-то пишу. Слышу крики УРА! Комиссар батальона рядом спит. Комбат где-то в колонне. В это время с шумом открывается дверь автобуса и врывается к нам младший лейтенант, один из командиров взводов нашего батальона и кричит: - Война закончилась, война закончилась! Германия капитулировала!!! Что было, не выразишь словами. Выбежали все из автобуса, стали целовать друг друга. Плакали, обнимались. Бросали шапки вверх. Уже рассвело. Утро у всех заплаканные глаза. Поступила команда собраться батальону на митинг. Появился комбат. Все выстроились. Ждём комиссара, который отправился в штаб полка за данными, за известиями. Подождали, подождали, разошлись. Через пару часов приезжает командование полка. Мы выстраиваем батальон. Выступил с речью комполка. Поздравил нас с победой, предупредил, чтоб мы вели себя как освободители, хорошо относились к населению. После этой остановки мы прибыли в г. Дечин, Чехословакия, где очень тепло встречало нас всё население города. Цветы, поцелуи, радость. Здесь мы стояли недолго. Молодых солдат направили в оккупационную зону Германии, а старых солдат направили домой, демобилизовали. Офицерский состав был направлен в резерв главного командования 1-го Украин-ского фронта в г. Нимбург, Чехословакия. В июле месяце 1945 года население Праги, куда мы выехали, проводило нас домой. Я прибыл в Минский военный округ, назначен начальником штаба батальона. Работал до 17 июля 1946 года, т. е. до дня демобилизации из Армии. В г. Минске в марте 1946 года женился на Орловой Клаве, родом Терса Еланского района, Сталинградской области. После демобилизации выехал на родину жены, в село Терса. Ждали потомство. Поступил работать преподавателем в с. Елань, 4 км от с. Терсы. В связи с болезнью жены и дочери туберкулёзом лёгких, вынужден жить в Терсе. Светлана – дочь умерла в 1947 году. В 1948 году направлен в Ждановский (Котовский) район на партийную работу, в отдел агитации и пропаганды. Здесь умерла жена Клава. Женился на Ефимченко Марии из г.Котово. Окончил в 1950-1953 годах Волгоградскую партийную школу. Работал Зав. отделом РК КПСС, секретарём партбюро Котовской МТС, зав. парткабинетом. На этой работе 13 лет. Затем на преподавательской работе – историком, завуч, директором заочной районной средней школы. В 1979 году ушёл на пенсию. М. И. Шестаков 1979-1980 гг Дополнение В городе Котово я прожил 42 года. Это почти что вся жизнь после Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Начало моей жизни было очень тяжёлым. Приехал сюда с больной женой, без предоставления квартиры. Устроился на частной квартире, за шесть километров от места работы. Стал работать пропагандистом Котовского Райкома партии, затем заведующим отделом пропаганды и агитации райкома. В этот период направляют меня в 1950 году в Волгоградскую партийную школу, которую я окончил в 1953 году. В этом же году меня направляют в г. Котово, опять же зав. отделом пропаганды и агитации РК КПСС. В 1954 году переводят освобождённым секретарём партийной организации Котовской машинно- тракторной станции. После ликвидации партийных зон (были такие) переводят зав. партийным кабинетом. В 1960 г. ушёл на свою любимую преподавательскую работу. В дипломе, окончившие парт. школу, допускалось и преподавание истории в средних учебных заведениях, конечно, со сдачей методик преподавания. Сначала преподавал в 7-8 классах, затем в 9 классе. В 1966 году по распоряжению заведующего РайОНО переведён заведующим заочным отделением Котовской вечерней школы, а в 1968 году, ввиду увеличения на заочном отделении контингента учащихся, была создана Котовская заочная средняя школа. Я был назначен заведующим учебной частью, а в 1971 году назначен её директором. В августе месяце 1979 года меня проводили на пенсию. Дорогие мои читатели! Рукопись написана не очень складно, да и кое-где безграмотно. Я как-то был не в ладу с познанием русского языка, так что есть много погрешностей, которые на моей совести. Спасибо за перепечатывание этого текста Осиповой Валентине Геннадьевне, которая жила в Татаурово, теперь они с семьёй живут в Московской области. С уважением, М. И. Шестаков В электронный вид перевёл, пытаясь не нарушить слог автора, Фоминых Сергей Геннадьевич, Крым, Симферополь. 1 июня 1990 г. |
